Вкус к смерти - Питер О`Доннел

Модести услышала, как Макуиртэр воскликнул:

— Ага!

Между древних каменных столбов, обозначавших когда-то выход на арену, появился Венцель. На нем были белоснежные бриджи, спортивные туфли и великолепная гибкая стальная кольчуга, доходящая до бедер. В руках — такая же шпага, как и у Модести.

На каменной скамье первого ряда Дайна, схватив руку Гарвина, прошептала:

— Что происходит?

— Венцель, — почти не разжимая губ, ответил Вилли. — Сейчас начнется. Милая, не говори ничего.

Колльер на мгновение оторвал взгляд от арены и посмотрел на лицо Дайны, искаженное смертельным ужасом. Сердце, казалось, готово было выскочить у него из груди. Тошнота подкатывала к горлу. В этот миг Стив даже позавидовал слепоте девушки. Наблюдать за дуэлью будет настоящей пыткой, но и заставить себя не смотреть совершенно невозможно. А может быть, напротив, происходящее покажется Дайне еще более ужасным. Ей придется прислушиваться к каждому звуку, чувствовать всеобщее напряжение, ловить каждый вздох сидящих рядом, но в то же время ничего не видеть, мучиться неизвестностью и напрягать воображение, пытаясь представить себе, что же на самом деле творится на арене. Колльер и сам чувствовал, что почти теряет сознание от картин, проносящихся перед его мысленным взором.

Он снова посмотрел на Модести. Какие прекрасные очертания всего тела, стройного и крепкого. Никаких признаков волнения. Грудь ее дышала ровно, как всегда, когда она, со шпагой в руке, неторопливо направилась к центру арены.

Вилли Гарвин застыл в полной неподвижности, положив одну руку на колено. Другой он держал руку Дайны. Он не сводил глаз с Модести Блейз, но лицо его казалось совершенно бесстрастным.

На арене Венцель остановился шагах в десяти от девушки. Повернувшись к трибуне, он элегантно отсалютовал шпагой зрителям, потом таким же движением отдал салют и Модести. Если ее нагота и удивила его, он никак этого не проявил.

Модести сказала негромко, но отчетливо, так, что ее слова услышали все:

— Прелестно. А теперь можешь засунуть свою вонючую шпагу себе в задницу!

Макуиртэр захихикал, а Деликата даже подпрыгнул от удовольствия.

Колльер не сразу догадался, что Модести сделала это нарочно. Она не сомневалась, что оскорбление любимого оружия заденет Венцеля больнее, чем оскорбление, касающееся его самого.

На мгновение высокомерное лицо венгра перекосилось от гнева, но очень скоро снова приобрело выражение спокойной уверенности. Венцель принялся внимательно и бесстрастно изучать взглядом ее тело, как хирург, осматривающий пациента перед операцией.

Наконец Деликата проревел:

— Пожалуйста, не заставляйте нас ждать!

Венцель поднял шпагу и встал в стойку. То же сделала и Модести. Клинки скрестились.

Опытный фехтовальщик при встрече с незнакомым противником способен оценить его силу после первых же соприкосновений клинков. В эти моменты словно электрический ток пронизывает обоих бойцов. И именно в это первое мгновение боя Модести поняла, что встретилась с непревзойденным мастером.

Потом времени на размышления у нее уже не было. Венцель атаковал яростно и стремительно, не давая Модести ни малейшей возможности ответить контратакой. Она экономными движениями парировала его удары. Попытаться предпринять более решительные действия она не могла: сила его натиска, быстрота смены ритма и разнообразие приемов были таковы, что Модести удавалось лишь сохранять дистанцию, не давая ему приблизиться к себе.

На обычной фехтовальной дорожке ей, разумеется, уже давно не хватило бы для этого свободного пространства, и она была бы прижата к ограничительной черте. Здесь такой черты не было, но небольшую овальную арену окружала низкая каменная стена, и Модести уже чувствовала, что вот-вот приблизится к ней вплотную.

Выпад, еще один, прыжок, укол — Венцель каким-то чудом после каждого выпада моментально вновь становился в оборонительную стойку. Казалось, он делает это без всяких усилий, словно какая-то пружина возвращает его в прежнюю позицию. Ей опять пришлось отступить, когда он неожиданно исполнил балестру — скачок с выпадом вперед, таким глубоким, что он казался невозможным для обыкновенного человека.

Считая дистанцию между ними слишком большой, чтобы он сумел достать ее клинком, Модести на какую-то долю секунды опоздала парировать этот удар, и трехгранное острие коснулось ее бедра. В ту же секунду Венцель отпрыгнул, выходя из соприкосновения. Посмотрел на быстро увеличивающуюся красную полоску на теле девушки, коротко засмеялся и отошел на несколько шагов назад, поглядывая на нее через плечо.

Модести согнула и разогнула ногу. Мускулы не задеты. Все ее тело сверкало от проступившего пота, когда она вернулась к центру арены, где ее уже поджидал Венцель. Чувствовала она себя неплохо. В фехтовании на шпагах больше всего уколов приходится на руку, держащую оружие. Венцель тоже старался попасть именно туда, а ей удалось помешать ему. Первый укол был нанесен в другом месте. К тому же она отделалась простой царапиной, а ведь удар был направлен на разрыв мускулов.

И еще одно. Задавая темп схватки, Венцель явно перестарался, частично красуясь перед публикой, частично — желая испугать Модести, сразу показать свое превосходство и сломить ее волю к борьбе. Возможно, эта тактика сама по себе не плоха, но она совершенно не годится для длительного боя. Никто не может долго выдерживать такую бешеную скорость. Конечно, Венцель стремился измотать ее и в конце концов убить. Но пока его тактика оказалась ей на руку. И ее главная задача на ближайшие минуты — не погибнуть на этом этапе боя.

Модести встала в стойку, и шпаги вновь скрестились. Венцель попытался спровоцировать Модести на контратаку. Это довольно распространенный прием. Фехтовальщик специально проводит незамаскированный финт или полувыпад, чтобы вызвать встречный удар соперника, перехватить его шпагу и провести собственную атаку. Но ритм боя уже несколько замедлился, и Модести, сознание которой свободно оперировало представлениями о различных типах боевых действий, смогла действовать наперекор инстинкту.

Она сосредоточила все внимание на шпаге, тщательно, рассчитывая каждое движение, засекая ложные полувыпады, не позволяя вовлечь себя в ближний бой. Когда же Венцель попытался воспользоваться своим физическим преимуществом, чтобы поскорее утомить ее, Модести твердо установила шпагу в шестой позиции, вытянув руку вперед, так, чтобы ему трудно было войти в ближнее соприкосновение.

За этот период боя Модести многое поняла в Венцеле, и самое главное — почувствовала действительно привычный ему темп, заметно отличающийся от сумасшедшей скорости, продемонстрированной им в начале поединка.

В первые же минуты схватки Стивена Колльера вырвало, и он едва не упал в обморок. Теперь он сидел на широкой каменной скамье, весь мокрый от холодного пота, стиснув кулаки с такой силой, что ногти до боли впивались в мякоть ладоней.

Дайна безуспешно пыталась избавиться от страшных видений, которые возникали в ее сознании под звон клинков, сдавленные стоны Стивена и прерывистый звук дыхания Вилли. Гарвин больно сжимал ее руку, но девушка терпеливо молчала. Эта боль помогала ей бороться с собственным воображением.

Ни один мускул не дрогнул на лице Вилли, но в его глазах как будто затеплился радостный огонек. Первая стремительная атака Венцеля испугала его, но теперь она была позади. Чем дольше идет бой, тем выше шансы Модести. Венцель может быть величайшим фехтовальщиком, но фехтование — всего лишь один из видов боевых искусств. Самое важное в бою — понять своего противника. А Вилли Гарвин нисколько не сомневался, что Модести за две минуты схватки узнала о Венцеле больше, чем он узнал бы о ней за две недели.

Венцель снова бросился в атаку. Он действовал хладнокровно и точно. Модести начала отступать, но по-прежнему контролировала каждое свое движение. Она редко отвечала на его выпады, и делала это скорее для пробы, чем для достижения конкретного результата. Было бы чистый безумием атаковать Венцеля наспех, особенно если учесть, что удар должен быть нанесен только в голову или в конечности.

Это тянулось довольно долго. С неизменной элегантностью Венцель продемонстрировал практически все существующие классические приемы. Модести, казалось, лишь поощряла его. Она прекрасно понимала, что это доставляет Венцелю наслаждение. Дважды его шпага достигала цели. На спортивной площадке, где бойцы сражаются в защитных нагрудниках и пользуются шпагами с предохранительными наконечниками, уколов, конечно, было бы больше. Когда Модести в очередной раз отскочила назад, над правой грудью у нее словно расцвел небольшой алый цветок, и вдоль ребер тянулась глубокая кровоточащая царапина.

Некоторое время Венцель, прищурившись, наблюдал за ней, и какое-то подобие уважения отразилось на его высокомерном лице. В глазах появился странный, необычный блеск. Потом он вновь принял оборонительную позицию и начал очередную атаку.